Неточные совпадения
Кити чувствовала, что Анна была совершенно проста и ничего не скрывала, но что в ней был другой какой-то, высший
мир недоступных для нее
интересов, сложных и поэтических.
— Тоже не будет толку. Мужики закона не понимают, привыкли беззаконно жить. И напрасно Ногайцев беспокоил вас, ей-богу, напрасно! Сами судите, что значит — мириться? Это значит — продажа
интереса. Вы, Клим Иванович, препоручите это дело мне да куму, мы найдем средство
мира.
— Меня не удивляет, что иноверцы, инородцы защищают
интересы их поработителей, римляне завоевали
мир силами рабов, так было, так есть, так будет! — очень докторально сказал литератор.
Затем он неожиданно подумал, что каждый из людей в вагоне, в поезде, в
мире замкнут в клетку хозяйственных, в сущности — животных
интересов; каждому из них сквозь прутья клетки
мир виден правильно разлинованным, и, когда какая-нибудь сила извне погнет линии прутьев, —
мир воспринимается искаженным. И отсюда драма. Но это была чужая мысль: «Чижи в клетках», — вспомнились слова Марины, стало неприятно, что о клетках выдумал не сам он.
«Власть человека, власть единицы — это дано навсегда. В конце концов,
миром все-таки двигают единицы. Массы пошли истреблять одна другую в
интересах именно единиц. Таков
мир. “Так было — так будет”».
Странно было видеть, что судьбы
мира решают два десятка русских интеллигентов, живущих в захолустном городке среди семидесяти тысяч обывателей, для которых
мир был ограничен пределами их мелких
интересов.
В лице Христа еврейство является основоположником религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется католической церковью во всем
мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное учение о непримиримости
интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей, глубокий
мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти,
интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается царство духа, и не пошла далее…
«Да, совсем новый, другой, новый
мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем новыми людьми с их серьезными
интересами, радостями и страданиями настоящей трудовой и человеческой жизни.
«Вот он, le vrai grand monde», думал Нехлюдов, вспоминая фразу, сказанную князем Корчагиным, и весь этот праздный, роскошный
мир Корчагиных с их ничтожными жалкими
интересами.
Этот специально бабий
мир был переполнен такими специально бабьими
интересами и напастями, которым не было числа и меры.
Существует ли Россия, как некое единство, более глубокое, чем все разделяющие
интересы ее человеческого состава, есть ли в
мире единый лик России и что значит для
мира выражение этого лика?
Если в народе побеждают
интересы покойно-удовлетворенной жизни современного поколения, то такой народ не может уже иметь истории, не в силах выполнить никакой миссии в
мире.
Националистические страсти, терзающие
мир, не являются непосредственными, первичными страстями, они срастаются с государственными
интересами, очень многое вызывается пропагандой.
Люди очень легко объявляют наступление конца
мира на том основании, что переживает агонию и кончается историческая эпоха, с которой они связаны своими чувствами, привязанностями и
интересами.
В то время о «школьной политике» еще не было слышно; не было и «злоумышленных агитаторов», волнующих молодежь. Кругом гимназии залегла такая же дремотная тишь. Два — три номера газеты заносили слухи из далекого
мира, но они были чужды маленькому городку и его
интересам, группировавшимся вокруг старого замка и живого беленького здания гимназии.
— Конечно, конечно… Виноват, у вас является сам собой вопрос, для чего я хлопочу? Очень просто. Мне не хочется, чтобы моя дочь росла в одиночестве. У детей свой маленький
мир, свои маленькие
интересы, радости и огорчения. По возрасту наши девочки как раз подходят, потом они будут дополнять одна другую, как представительницы племенных разновидностей.
В этом миниятюрном
мире, где все взаимные отношения определяются в самое короткое время с изумительнейшею точностию, где всякая личность уясняется до малейшей подробности, где нахально выметается в публику весь сор с заднего двора семейного пандемониума [21] — все
интересы, все явления делаются до того узенькими, до того пошлыми, что человеку, имеющему здоровое обоняние, может сделаться тошно.
У всякого мужчины (ежели он, впрочем, не бонапартист и не отставной русский сановник, мечтающий, в виду Юнгфрау 1(Комментарии к таким сноскам смотри в Примечаниях I), о коловратностях
мира подачек) есть родина, и в этой родине есть какой-нибудь кровный
интерес, в соприкосновении с которым он чувствует себя семьянином, гражданином, человеком.
Он тогда опомнился и стал догадываться, что, ограждая жену методически от всех уклонений, которые могли бы повредить их супружеским
интересам, он вместе с тем не представил ей в себе вознаградительных условий за те, может быть, непривилегированные законом радости, которые бы она встретила вне супружества, что домашний ее
мир был не что иное, как крепость, благодаря методе его неприступная для соблазна, но зато в ней встречались на каждом шагу рогатки и патрули и против всякого законного проявления чувства…
Теперь эти свойства всецело перенеслись на отвлеченную, фантастическую почву, где уже не имелось места ни для отпора, ни для оправданий, где не было ни сильных, ни слабых, где не существовало ни полиции, ни мировых судов (или, лучше сказать, существовали, но единственно в видах ограждения его, Иудушкиных,
интересов) и где, следовательно, он мог свободно опутывать целый
мир сетью кляуз, притеснений и обид.
Мне страшно нравилось слушать девочку, — она рассказывала о
мире, незнакомом мне. Про мать свою она говорила всегда охотно и много, — предо мною тихонько открывалась новая жизнь, снова я вспоминал королеву Марго, это еще более углубляло доверие к книгам, а также
интерес к жизни.
Казалось бы, что все такого рода сочинения и квакеров, и Гаррисона, и Баллу, и Хельчицкого, утверждающие и доказывающие на основании Евангелия, что наш
мир ложно понимает учение Христа, должны бы возбуждать
интерес, волнение, шум, споры в среде как пастырей, так и пасомых.
Спустившись, мы остановились у подъезда и начали наблюдать, как съезжается избранная публика, те счастливцы, у которых были билеты. Большинство являлось в собственных экипажах. Из карет выходили разряженные дамы, офицеры, привилегированные мужчины. Это был совершенно особенный
мир, который мы могли наблюдать только у подъезда. У них были свои
интересы, свои разговоры, даже свои слова.
Но зато значительно ослабел
интерес к внешнему
миру, в частности к книгам, и стала сильно изменять память.
Он жил в исключительной, ограниченной своей сфере; вне дома для него не существует
интересов; он недоверчиво смотрит на
мир, выходящий из предела его обыкновенных узких понятий.
Мне скажут, быть может: но существует целый
мир чисто психических и нравственных
интересов, выделяющий бесконечное множество разнообразнейших типов, относительно которых не может быть ни вопросов, ни недоразумений.
В городе об этом много говорили, так как это был дом довольно известный и старушку знали с хорошей стороны и сожалели ее, но в
мире купеческом, где на первом плане
интересы торговые, а нравы довольно жестокие, не осудили и сыновей, которые капитал берегли, а помирились с этим как есть и только изредка посматривали: кто кого в этом споре переспорит?
Сравните литературу сороковых годов, не делавшую шага без общих принципов, с литературой нынешнею, занимающеюся вытаскиванием бирюлек; сравните Менандра прежнего, оглашавшего стены"Британии"восторженными кликами о служении высшим
интересам искусства и правды, и Менандра нынешнего, с тою же восторженностью возвещающего
миру о виденном в Екатеринославле северном сиянии… Какая непроглядная пропасть лежит между этими сопоставлениями!
Общий
интерес придавал этому оторванному от родной земли уголку крестьянского
мира совершенно своеобразную физиономию: они принесли сюда свою великую крестьянскую заботу, от которой давно «ослобонились» мастеровые и разный другой сброд, какой набирается на сплав.
Я был и отнимателем, и прелюбодеем, и изменником казенного
интереса, и не только не полагал в том греха, но и вполне искренно был убежден, что именно на этих трех китах
мир стоит.
Главный, отличительный признак их — быть валом отделену от жизни; это отшельники средних веков, имеющие свой
мир, свои
интересы, свои обычаи.
Я очутилась вдруг в таком новом, счастливом
мире, так много радостей охватило меня, такие новые
интересы явились передо мной, что я сразу, хотя и бессознательно, отреклась от всего своего прошедшего и всех планов этого прошедшего.
В служебном
мире сосредоточился для него весь
интерес жизни.
Собственно говоря, всякий писатель имеет где-нибудь успех: есть сочинители лакейских поздравлений с Новым годом, пользующиеся успехом в передних; есть творцы пышных од на иллюминации и другие случаи — творцы, любезно принимаемые иногда и важными барами; есть авторы, производящие разные «pieces de circonstances» для домашних спектаклей и обожаемые даже в светских салонах; есть писатели, возбуждающие
интерес в
мире чиновничьем; есть другие, служащие любимцами офицеров; есть третьи, о которых мечтают провинциальные барышни…
А
мир интересу вашего не соблюдает; ему всё равно, что мы Дутловых разорим.
И наивный упрямец никак не хотел убедиться, что подобное предприятие безумно, что тут никакого успеха нельзя ожидать и что вообще против
интересов сильных
мира сего идти никогда не следует, «потому — сила…».
Этот чудак вздумал преобразовать Англию, Европу, целый
мир, — и в чем же? в деле самом священном, самом милом для человеческих сердец, в деле личного
интереса!
Круг
интересов маленького Сережи долгое время был ограничен только
миром внутреннего чувства, и из внешнего
мира он обращал внимание только на то, какое ощущение — приятное или неприятное — производили на него предметы.
К самым окнам редко кто-нибудь подходил: улица и весь
мир, бывший за стенами клиники, потеряли свой
интерес.
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось на кружки, и в каждом кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о политике, об
интересах и новостях дня, передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного, военного и административного
мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные темы обобщались одним главным мотивом, который в тех или других вариациях проходил во всех кружках и сквозь все темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже общечеловеческая.
— А может, эта корреспонденция касается еще более важных и более общих
интересов, чем ваши? — загадочно и веско возразил Полояров. — Вы думаете, что весь
мир только в ваших одних
интересах и заключается?.. Но я повторяю вам, что я не мог и даже… просто не имел права оставить без известных соображений это письмо.
— Еще бы! Вы думаете, и я не скучаю? — усмехнулся капитан. — Ведь это только в глупых книжках моряков изображают какими-то «морскими волками», для которых будто бы ничего не существует в
мире, кроме корабля и моря. Это клевета на моряков. И они, как и все люди, любят землю со всеми ее
интересами, любят близких и друзей — словом, интересуются не одним только своим делом, но и всем, что должно занимать сколько-нибудь образованного и развитого человека… Не правда ли?
В"Библиотеке"он писал письма на художественные темы; не только о театре, но и по вопросам искусства. В работе он был ленивенек, и его надо было подталкивать; но в нем дорог был его искренний
интерес к
миру изящного слова, какого я не видал в такой степени в его сверстниках.
Париж последовательно вводил меня в круг идей и
интересов, связанных с великой борьбой трудового человечества. Я не примыкал ни к какой партии или кружку, не делался приверженцем той или иной социалистической доктрины, и все-таки, когда я попал на заседание этого конгресса, я был наглядным, прямым воздействием того, что я уже видел и слышал, подготовлен к дальнейшему знакомству с
миром рабочей массы, пробудившейся в лице своей интеллигенции от пассивного ярма к формулированию своих упований и запросов.
Дюма, быть может, еще менее хромал на эту ножку. Его все-таки занимали вопросы общественной морали и справедливости. И его
интерес к театру, к изящным искусствам делал его беседу более разнообразной. И его ум, меткость суждений и независимость взглядов делали его разговор все-таки менее личным и анекдотическим, чем с большинством французов из литературного и артистического
мира.
Вне его моя столичная жизнь сводилась к некоторым выездам в светские круги, к зрелищам, к тем знакомствам в литературном
мире, которые интересовали меня и помимо редакторско-издательских
интересов и забот.
Журнальный
мир не был объединен общностью своих
интересов.
Тема, как видите, весьма далекая от всех моих тогдашних первенствующих
интересов как писателя. Но материал достался мне стоящий, да вдобавок еще отвечавший общему настроению — в сторону
мира, деревни, крестьянства.
И в течение всего сезона я изучал венский сценический
мир все с тем же приподнятым
интересом. Позднее (во второе мое венское житье) я ознакомился и с преподаванием декламации, в лице известного профессора Стракоша, приезжавшего для публичных чтений немецких стихотворных пьес и в Россию.